Представляем новую рубрику «Путевые заметки» — в ней мы будем публиковать рассказы наших читателей.

Предлагаем нашим читателям  воспоминания об арктической экспедиции заслуженного спасателя Андрея Васильева.

Возвращение из белого безмолвия 

В марте-апреле 1990 года в рамках подготовки команды красноярских туристов-лыжников к автономному достижению Северного полюса мы намеревались предпринять экспедицию по архипелагу Северная Земля. По плану мы должны были от острова Средний через пролив Красной Армии выйти к морю Лаптевых. По восточному побережью достичь мыса Арктический острова Комсомолец, с которого стартуют все экспедиции к полюсу. От мыса до полюса 990 км. С мыса Арктического через ледник Академии Наук выйти на западное побережье острова Комсомолец. Затем через острова Октябрьской Революции и Большевик выйти к мысу Челюскина. Но мечтам нашим не суждено было сбыться. События, развернувшиеся на выходе из пролива Красной Армии, перечеркнули все наши планы.

Во власти стихии

…Ураган трепал наше тряпичное жилище вот уже третьи сутки. Выл и вытягивал все жилы. Тело ныло от практически несменяемой позы. Девять человек на пяти квадратных метрах в окружности в лежачем положении напоминали брикет мороженой мойвы. Неснятые пуховки, штормовые комбинезоны, специально изготовленные лыжные сапоги, огромные меховые варежки и шапки добавляли неудобства замурованному в спальном мешке телу. Ураган набрал свою силу и дул уже не порывами, а как в аэродинамической трубе — с силой постоянной величины.

От этого стенка палатки с частотой маятниковой пружины била по голове, которую никак не удавалось куда-либо пристроить по причине невероятной тесноты. Для хоть какого-то облегчения и защиты промерзающего тела от ледяного панциря океана каждый по очереди принимал позу сидячего или стоящего на коленях, а освободившееся пространство сразу же заполнялось телами. Разжатое хоть на чуть-чуть тело получало послабление, а головной мозг тут же отключался и впадал в забытье. Одна его половинка как бы отдыхала, а вторая чутко следила за передвижениями в палатке, за неистовой силой урагана, за бесконечным пространством, отделенным от нас тряпичной стенкой.

Выпущенный сигаретный дым не улетал кверху, как в обычной жизни, а превращался в густую массу, будто тесто для пельменей. Скользя по внутреннему скату палатки, он подбирался к тому месту, где в купол упиралась поддерживающая его лыжа, и мгновенно исчезал, разрушенный неведомой силой. Это необычное явление хоть чуть-чуть отвлекало от хмурых мыслей.

Порой ураган набирал такую силу, что купол палатки начинал трещать от упирающейся в него лыжи. В такие моменты лыжа убиралась и капроновая оболочка, словно погасший парашют, с шумом обрушивалась на лежащих и начинала биться, будто порванный парус на терпящей кораблекрушение шхуне. Хлопающую ткань в авральном режиме приходилось хватать голыми руками, которые в считаные секунды превращались в обледенелые культяпки, и подсовывать под свое тело, чтобы избежать разрыва единственного убежища.

Стихия рвала воздух, как стая оголодавших волков рвет мясо жертвы, издавая при этом чудовищное рычание, похожее на гудение тысячи паровозов, загнанных в тоннель. Сознание мутнело, тело сжималось до клеточного состояния. Вжимаясь в лед все сильнее и сильнее, будто желая превратиться в пластину, вдруг ясно и четко начинаешь ощущать, что лед под тобой колышется и дребезжит, словно полотно бубна под ударами шамана. Господи, что же это?! Нет, нет, только не торошение…

От урагана началось волнение в океане. Не то привычное — с волнами и брызгами, а волнение многомиллионных тонн льда, на котором ты лежишь и как приговоренный ожидаешь своей участи быть погребенным в бездонной морской пучине. Гул торошения сливался с гулом урагана и явственно начинал открывать перед нами врата преисподней.

От ужаса рука нащупывает нож, чтобы разрезать палатку, вырваться из запеленавшей тебя ткани и бежать, бежать, бежать… Неважно куда, лишь бы подальше отсюда. От скрежета льдин, наползающих друг на друга, похожего на скрежет железа сходящих с рельсов составов…

И вдруг в тот самый момент, когда ты готов располосовать ножом палатку, стихия замирает как выключенный вентилятор и гул начинает утихать. Нет, он не ушел, он чуть затих, позволив уловить этот миг твоему бешено колотящемуся сердцу. В душу начинает вселяться надежда на чудо, которое позволит тебе жить.

На пятые сутки ураган стих, однако «землетрясение» продолжалось — не такое сильное, но ощущаемое. Обессиленные тела были покрыты слоем «мучного» снега, будто просеянного через сито. Ураган сравнял твердые, как асфальт, заструги и снежную стенку вокруг палатки, которую с огромным трудом удалось построить перед надвигающейся бурей. Он с такой силой бросал снежные массы на клочок тряпки, будто бы злился, что не может ее сорвать. Втирал и втирал в полотно снег, который просачивался между нитями прочнейшего капрона и осыпался мукой. Все внутри палатки напоминало царство призраков и заледенелых тел.

Ураган был такой силы, что не только вокруг палатки, но и под ней совсем не осталось снега. Выметенное поле предстало перед нами зеркальной гладью, а сама палатка — брошенным, пожухлым осенним листом на безжизненном пространстве. Торошение, от которого можно было сойти с ума, остановилось всего в ста метрах и окружило нас неимоверных размеров валом. От одной только мысли, что было бы, если бы лагерь стоял метрах в трехстах дальше или ближе, начинало мутить.

Шаг за шагом, движение за движением, вздох за вздохом мы начинали оживать и улыбаться друг другу и солнцу. Но что-то там, внутри, надломилось окончательно и бесповоротно. Наши души были избиты страхом…

Продолжение следует.....